На речке, на речке, та том бережочке
Мыла Марусенька белые ножки.
Мыла Марусенька белые ножки,
Мыла, белила, сама говорила.
Плыли к Марусеньки серые гуси,
Серые гуси, лазоревы очи.
Ну вас, летите, воды не мутите,
Будет Марусеньку свекор бранити.
Будет Марусеньку свекор бранити,
Свекор бранити, свекровка журити.
Где ж ты, Марусенька, долго ходила,
Долго ходила, кого полюбила.
На речке, на речке, та том бережочке
Мыла Марусенька белые ноги.
Расшифровка фонограммы Жанны Бичевской, альбом «Черный ворон», Moroz Records, 2002
Г. Данелия:
После картины “Тридцать три” почти во всех моих фильмах звучит песня “Мыла Марусенька белые ножки”. И часто меня спрашивают — а что эта песня значит?
— Ничего. Память.
Когда снимали в “Тридцать три” сцену “выступление хора завода безалкогольных напитков”, я попросил Леонова спеть “Марусеньку”, — это была единственная песня, слова которой я знал до конца. А запомнил я ее так: в архитектурном институте на военных сборах тех, кто участвовал в самодеятельности, освобождали от чистки оружия. Но пока я раздумывал, куда податься, все места уже были забиты, — не хватало только басов в хоре. Я пристроился в басы и неделю в заднем ряду старательно открывал рот. Разучивали песню “Мыла Марусенька”. А потом пришел капитан (он же хормейстер) и стал проверять каждого в отдельности. Из хора меня тут же вышибли, но слова я запомнил на всю жизнь.
Леонов так спел эту песню, как мог спеть только он один. И мне захотелось, чтобы она звучала везде. В картине “Кин-дза-дза” ее поет даже инопланетянин Уэф.
Между прочим: А тогда, на сборах, мне все-таки удалось спеть на концерте. После того, как меня вышибли из хора, я организовали трио грузинской песни: я, Вахтанг Абрамашвили и Дима Жабицкий, по прозвищу Джеймс. Джеймс грузинского не знал, но у него был мощный баритон. Мы написали ему слова на бумажке и научили их сносно произносить.
На концерте сценой служил грузовик с откидными бортами, освещенный “в лоб” мощным прожектором. Прожектор слепил глаза, и слова на бумажке Джеймс прочитать не мог, поэтому вынужден был на ходу сочинять какую-то несусветную абракадабру. Но солдатам нравилось, нам аплодировали. Джеймс разошелся и вопил во весь голос. Успех был полный, мы бисировали.
А назавтра командир взвода влепил нам три наряда вне очереди, и мы три дня чистили сортиры. На концерте присутствовала жена политрука, грузинка. Она возмутилась и сказала мужу, что мы издеваемся над грузинскими песнями и русским народом.<