Лагерная версия
Сиреневый туман над нашей крышей тает,
Над городом не гаснет прощальная заря.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкой своей прощаюсь навсегда.
Вот рядом ты стоишь, мне руку пожимаешь
И тихо говоришь прощальные слова.
Быть может, через час тебя я потеряю,
Быть может, через час свиданья час пробьет.
Запомню навсегда, что ты мне говорила,
Движенье твоих губ, ресниц твоих полет,
Запомню навсегда последний крик конвоя.
Еще один гудок, и поезд отойдет.
Сиреневый туман над нашей крышей тает,
Над городом не гаснет прощальная заря.
Девчонка не спешит, девчонка понимает,
Что с волюшкой своей прощаюсь навсегда.
Уеду далеко, в край северный, таежный,
И локоны твои другой будет ласкать.
Ты ж вспомни обо мне, что я тоскую где-то,
А впрочем, ни о чем не надо вспоминать.
Сиреневый туман давно уже проплыл,
Над городом погасла прощальная звезда.
Кто не сидел в тюрьме, цены любви не знает,
Кто не был в лагерях, не любит никогда!
В нашу гавань заходили корабли. Вып. 2. М., Стрекоза, 2000.
Лагерная версия песни «Сиреневый туман» (там же см. ноты; об авторстве первоначального «Сиреневого тумана» нет единого мнения).
ВАРИАНТ
Сиреневый туман
Сиреневый туман над зоной проплывает.
Над тамбуром горит прощальная звезда.
Конвой мой не спешит, конвой мой понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.
Ну что же ты стоишь и слез не проливаешь.
Еще один гудок, и поезд отойдет.
Быть может, через год ты друга повстречаешь,
Быть может, через два свиданья час придет.
Я не видал нигде подобных ей красавиц,
Лучистые глаза горели как слеза.
И носик чуть курнос, и губки словно бантик,
Каштана цвет волос и длинная коса.
А на прощанье я скажу тебе, родная,
Кто не был в ВТК, не сможет так любить,
Кто не сидел в тюрьме, цену любви не знает,
Кто не был в нарсуде, не может нас судить.
Вот поезд отошел, остался дым лиловый,
Все это растворил «Сиреневый туман».
А ты стоишь одна, одна на все готова,
На ласку, на любовь и даже на обман.
Из альбома воспитанника Пермской воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних. Конец 1980-х гг.
Калашникова М.В. Альбомы современной детской колонии // Фольклор и культурная среда ГУЛАГа. Сост. В. С. Бахтин и Б. Н. Путилов. Ред. В. Ф. Лурье. СПб-М. 1994.
В сборнике Черный ворон. Песни дворов и улиц. Книга вторая / Сост. Б. Хмельницкий и Ю. Яесс, ред. В. Кавторин, СПб.: Издательский дом «Пенаты», 1996, с. 89-91. — строка 3 «Конвой мой не спешит, конвойный понимает», в строке 14 «ИТК» вместо «ВТК», что превращает песню в «обычную» зековскую, а не песню малолеток.
В советских ИТК (исправительно-трудовых колониях) содержались совершеннолетние заключенные, а в ВТК (воспитательно-трудовых колониях) — несовершеннолетние.
Близкий вариант:
Сиреневый туман
Сиреневый туман над зоной проплывает,
Над тамбуром горит полночная звезда.
Конвой мой не спешит, конвой мой понимает,
Что с девушкой своей прощаюсь навсегда.
Ну что же ты стоишь и слез не проливаешь,
Еще один гудок — и поезд отойдет.
Быть может, через год ты друга повстречаешь,
Быть может, через два свиданья час придет.
Я не видал нигде подобных ей красавиц:
Лучистые глаза горели, как слеза,
А носик чуть курнос, и губки, словно бантик,
Каштана цвет волос и длинная коса.
А на прощанье я скажу тебе, родная:
Кто не был в ВТК, не сможет так любить,
Кто не сидел в тюрьме, цену любви не знает,
Кто не был в нарсуде, не может нас судить.
Вот поезд отошел, остался дым лиловый,
Все это растворил сиреневый туман.
А ты стоишь одна, одна на все готова –
На ласку, на любовь, и даже на обман.
Блатная песня: Сборник. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002.